В последние недели медиа вновь вспомнили о сланцевой революции. Поскольку у многих наблюдателей в восприятии возникла за годы медиа-обсуждений серьезная неразбериха, в результате которой вопросы самой по себе нефте- и газодобычи смешались с биржевыми спекуляциями, торговыми войнами и сопутствующей медиа-истерикой — для прояснения общей ситуации были бы уместны и своевременны некоторые пояснения.
Пояснение первое. Необходимо начать с того, что «сланцевая революция» с технологической точки зрения таковой не является. Несмотря на то, что с 2009 года все деловые СМИ пестрят смелыми заголовками о новых технологиях добычи, в реальности ничего нового никто не придумывал. Горизонтальное бурение известно еще с 1980-х годов, гидроразрыв пласта начали использовать еще раньше — в 1940-х. Но технологии эти достаточно дорогие, поэтому их использовали при разработке в основном крупных традиционных месторождений, где притоки из скважин существенно выше и стабильнее чем на сланцевых месторождениях и в пересчете на единицу продукции получается не так дорого. Использование же этих «новых» технологий в сланцевой добыче стало возможным вследствие особых условий, в которых оказались североамериканские нефте и газодобытчики. Кризис 2008 года, в ходе которого цены на нефть упали более чем втрое, так же как и сегодня, практически остановил инвестиционную деятельность в отрасли. Что означает отказ от бурения, высвобождение как оборудования, так и буровых бригад. В условиях США это усугублялось еще и тем, что массово выводились из эксплуатации старые скважины, и на рынок поступило множество уже ненужного оборудования с закрытых промыслов по низким ценам. Вкупе с относительной легкостью получения разрешения на разработку недр это привело к тому, что практически любой предприимчивый человек мог зарегистрировать фирму, купить дешевое б/у оборудование, нанять персонал и начать бурить, чаще всего используя инфраструктуру, созданную ранее для разработки других месторождений. За счет этого удалось «вытянуть» достаточно дорогие в разработке сланцевые месторождения. А быстрое восстановление цен на нефть с конца 2009 года обеспечило как раз тот самый «сланцевый бум».
Пояснение второе. Сам по себе ажиотаж в бумагах сланцевых компаний, имевший место на американском рынке в 2009-2011 годах, вполне укладывался в классическую грюндерскую схему и, в общем, тоже ничего из ряда вон выходящего в себе не содержал. При том, что в к 2016 году потери инвесторов (выражающиеся в «плохих долгах» сланцевых компаний и напрасно построенных объектах транспортной инфраструктуры) составили, судя по всему, не менее 100 млрд. долларов США, это не самые крупные убытки. Скажем, «бум доткомов» начала 2000-х по своим масштабам был куда более впечатляющ, инвесторы тогда потеряли суммы на порядок большие, да и доллар 15-20 лет назад был не тот, что нынче.
Пояснение третье, самое главное. Что действительно во всей рассматриваемой коллизии необычного, так это беспрецедентная ценовая война между США и Саудовской Аравией, которую спровоцировал рост сланцевой добычи в Северной Америке. Как известно, в результате цены на нефть рухнули на рубеже 2015-2016 годов ниже 30 долларов за баррель, что больно ударило, в том числе, и по нашей экономике. Последний раз подобного масштаба потрясения на нефтяном рынке имели место в 1979-1981 годах, правда, тогда цены росли, а не падали. Но и сюжет с ценовой войной на поверку оказывается весьма запутанным, ибо реализуется в принципиально новых экономических условиях. Классическая торговая война предполагает, что производители одной страны борются за рынки с производителями другой страны и победивший в виде приза получает чужие рынки сбыта, на которых он впоследствии может вернуть потери от демпинга и других затрат на ведение торговой войны. Но в данном случае дело обстояло совершенно не так.
Во-первых, из-за специфики организации процесса добычи нефти. Нефтегазовые компании сегодня – это по сути «кошельки», не ведущие производственной деятельности, а осуществляющие привлечение финансирования, управление проектами, продажу полученной нефти и газа и, разумеется, контроль над активами. Большая часть производственных задач отдана на откуп независимым сервисным подрядчикам, которые проводят ГРР, бурение, организуют эксплантацию месторождений и т.д. На их долю приходится иногда до половины затрат по добыче нефти и газа. В России пока дело обстоит несколько сложнее, но на Ближнем Востоке везде (кроме, пожалуй, Ирана) данная схема преобладает. При этом сервисные компании чаще всего являются европейскими или американскими (крупнейшие: Shlumberger, Halliburton, Baker Hughes, для шельфовых месторождений это Transocean). Таким образом, понижение цен на саудовскую нефть напрямую сказалось на прибыли их европейских и американских подрядчиков.
Во-вторых, из-за специфики отношений Саудовской Аравии и США. Полученные в последние годы нефтяные сверхдоходы саудовцы тратили не только и не столько на внутреннее потребление, сколько на закупку американских вооружений и инвестиции в американские активы. Фактически «деньги из семьи не уходили». Поэтому понижение цен на нефть и газ имело негативный эффект для обеих сторон.
А если прибавить к этому косвенные негативные эффекты – снижение инвестиций в отрасли, падение бюджетных поступлений и т.д. то очевидно, что от ценовой войны проиграли абсолютно все. И более того – никакого серьезного передела рынка по её результатам не случилось. Саудовская Аравия серьезно растратила накопленные валютные резервы, но поставленных целей не достигла. Объяснение тут довольно простое: спрос на нефть неэластичен и мало зависит от цены. Кроме того, рынок нефти единый только на бумаге и физически заместить поставки бывает просто невозможно. Это кока-кола везде примерно одинакова, а нефти существует несколько десятков различных сортов, которые поставляются в строго определённые регионы, перерабатывающие мощности в которых приспособлены именно для «своей» нефти и переналадка их является делом дорогим и довольно сложным. Не говоря уже о газе, который вообще довольно трудно и главное очень дорого транспортировать.
В результате физические объемы и структура поставок практически не менялась, а к низким ценам ключевые игроки, так или иначе, приспособились. Россия, как известно, провела девальвацию, которая позволила, пусть и не без потерь, но стабилизировать и работу нефтегазового сектора. А США сохраняют олимпийское спокойствие – при наличии возможности напечатать сколько угодно долларов проблема плохих долгов сланцевых компаний неразрешимой не выглядит. Поэтому США в принципе не против продолжить банкет и устроить вторую серию ценовой войны. Судя по тому, что начиная с января 2017 года, среди трейдеров опять упорно ходят слухи о продолжении, или вернее сказать, втором этапе «сланцевой революции» нас ещё может ждать новый поворот сюжета. Правда у Саудовской Аравии уже запал видимо не тот, что прежде, но кто его знает – вся история нефтяных кризисов свидетельствует о том, что разворачиваются они, прежде всего, по глупости лиц, принимающих решения. Возможно, так случится и на сей раз.
Так или иначе, но уже сейчас очевидно, что «сланцевая революция» и последовавшая за ней ценовая война оказались довольно бесплодными. Низкие цены на нефть не оживили мировую экономику, не привели к переделу рынков, а лишь добавили седых волос абсолютно всем причастным и непричастным. В этом отношении эта история похожа на вторую Иракскую войну, которую все традиционно считают «войной за нефть», но если начать разбираться, то окажется, что нефтяники на этой войне скорее потеряли, нежели приобрели. Впрочем, в эпоху гибридных войн (и вообще гибридного всего), наверное по-другому быть уже и не может.
Также смотрите:
